3.7.4. Природа как шифр и субъект

   При характеристике бытия Блох не мог обойти вопрос о свойствах природы - теме, вызвавшей наибольшее количество вопросов, недоумений и несогласий как у доброжелательных его критиков, так и у жестких оппонентов. Рассматривая природу, Блох делал упор на следующие моменты.

   Во-первых, природа понимается как некий «реальный шифр». Однако это не временная и вполне преодолимая трудность для естествоиспытателя или общества в целом, которые стремятся познать тайны природы. Это реальное состояние неготовой природы, неясное не только для человеческого субъекта, но и для самой себя, стремящейся,однако, к тождеству с самой собой, к определенному Ультимуму. Фаусту как символу познания противостоит Сфинксовое как категория и символ загадочного и сокрытого[i]. Человеческие символы, то есть символы с содержанием из истории или архаики,   в этом аспекте являются лишь отражением или замещением этих реальных шифров. У природы, по мнению Блоха, есть, таким образом, «двойное письмо»(Doppelschrift). Благодаря “объекто-подобным символам”(огонь, вода, звук) и гештальтам определенных объектов (форма пальмы, кошки, человеческое лицо, египетский кристаллический стиль и т.д.) обнаруживаются и становятся более заметными эти реальные шифры. Блох даже выдвигает следующее предположение: ”Резко выделенная часть мира выглядит как группа символов объектоподобного рода, математика и философия которых еще только должна быть разработана”[ii].

 Таким образом, понятие “шифра” становится онтологическим понятием. Кроме того, реальные шифры не являются статическими, это гештальты процесса, “фигуры напряжения”, и в этой связи Блох поднимает проблему “объектоподобно-утопического учения о фигурах”. Эта проблема должна напомнить о забытой пифагорейской проблеме качественной математики, разработка которой должна способствовать созданию новой, “качественной” натурфилософии.   

 Во-вторых, сама природа истолковывается как некий гипотетический субъект. Блох задает вопрос, правомерный в рамках натурфилософии: “Не существует ли - в соответствии с работающим субъектом как производителем истории - субъект в природе, такой, который мог бы быть мотором диалектики природы?”[iii]. Эта линия, идущая от Шеллинга и рассматривающая природу не только как объект, но и как субъект, получает у Блоха иную интерпретацию. Природа есть некий имманентно-диалектический процесс. Противоречие между ставшим и тем, что возникает, является основным и изначальным. Это движение Чтобы к Что, и возможно, предполагает Блох, что это беспокойство, эта побуждающая сила есть нечто общее и для природы, и для общества. Поэтому он, отдавая себе отчет в гипотетическом характере своих рассуждений, говорит о некоем “ядре-субъекте(Subjektkern) в природе”[iv], которое в философской традиции обозначалась как “natura naturans”.  

 Кроме того, Блох постоянно обращает внимание на качественную сторону природы, стремясь отойти от функционализма (“генерализирующей квантификации”) естественных наук. Он настаивает на том, что исследование природы не исчерпывается количественными методами, необходимо постоянно учитывать “качество природы”( “Столь объективно качественное, как буря или гроза… это событие, не исчерпывающееся и не объяснимое до конца ультрафиолетовым излучением или ионизацией высших слове атмосферы”[v].    

   Пафос рассуждений при характеристике «натурсубъекта» у Блоха направлен на подчеркивание момента телеологичности, вызвавшего впоследствии много споров и сомнений.

   В этой телеологичности заложена также утопичность природы, природных образований, гештальтов. Так, Блох приводит пример с египетской и готической пластикой и архитектурой. Готическая пластика означает прорыв, выход из законченности, ставшести камня. Ее устремленные вверх “христообразные” формы как бы противопоставлены самой природе камня. Напротив, египетская пластика и архитектура воплощают собой утопию камня, то есть того кристалического мира, кристалла, который заключен в этом камне в виде Ультимума, этого предельного образа, по отношению к которому все эти создания пластики и архитектуры являются реальными шифрами и ступенями движения[vi].

    Телеологичность природы становится исходной точкой критики техники: если природа ни на что не направлена, то к ней невозможно применить насилие[vii]. Интерпретация природы как ни на что не направленной позволяет манипулировать ею и использовать как нечто чуждое человеку. В соответствии с таким (на мой взгляд, своеобразным экологическим) пониманием природы Блох считает необходимым создание новой техники - так называемой “техники союза” или, дословно, “техники альянса”( Allianztechnik). Современная ситуация, когда техника находится в природе как оккупационная армия в чужой стране, не может считаться нормальной. Новая техника союза будет опосредована “со-продуктивностью природы”[viii], сотрудничеством человека с природой. Положение о “со-продуктивности” природы тесно связано со следующим тезисом.   

   В-третьих, мир - как неорганическая и органическая природа - не может развиваться сам по себе, он делает это только с помощью человека: «Конечно, идеалисты, рассматривая материю, не создали поля для исследований, но все же: как много и каких примечательных попыток определения обращены в истории идеалистической мысли к ее затруднению-материи. Аристотелевская попытка определения Бытия-в-Возможности является важнейшей среди них; ее продолжением является томистская попытка (материя как принцип индивидуации); есть почти уже имманентно-творческая попытка Аверроэса (материя как naturans naturata), есть фантастическая попытка Франца фон Баадера (материя как защитное покрывало от бушующего под землей хаоса)… Только такое познание материи, в которой жизнь и постановка целей человеком не являются внешними, а наиболее присущими ей функциями, далее определяемые способы бытия, соразмерно реальной диалектике… Тем самым становится возможным понимание человека как предметно-материального существа. И именно в таком мире, который имеет не просто место, а высшее место для истинного и вмешивающегося сознания, точно так же, как это сознание, чтобы быть истинным, является глазом и органом теории-практики материи»[ix].

     Только такая связь и только такое понимание природы позволяют по-новому взглянуть на человека. Еще в 1956 г. в работе «Дифференциации в понятии прогресса» Блох формулирует это очень определенно: «... не может существовать новая марксистская антропология без новой марксистской космологии»[x].

 В данном случае налицо вариант, казалось бы, устаревшей традиции натурфилософии, приобретающей, однако,   актуальную философскую провокативность и эвристичность  при синтезе с философией практики.