Напротив, в русском языке "сновидение", "видеть сны", "сниться" ясно демонстрируют разделенность на индивида, пребывающего в определенном состоянии, и некие образы, картины, сновидения, которые он воспринимает. Контекст употребления этих выражений в русском языке свидетельствует о происходящем процессе как пассивном, наглядном, образном. Здесь разорванность сознания приобретает черты абсолютного дуализма: индивид с его (спящим) сознанием и нечто, воздействующее на это спящее сознание. При этом исчезает отсыл к источнику, производящему эти видения, главное, что индивид нечто видит, а откуда это нечто происходит — не столь уж важно. Укажем также, что часто используемое З. Фрейдом выражение "работа сновидения" по-немецки звучит более органично, не столь противоречиво, чем по-русски; сновидение в конце концов есть лишь “видение” сна. Заставлять сновидение работать — значит идти против его природы, ведь видение стихийно и произвольно, оно воздействует на индивида, а работа предполагает активное участие индивида. Поэтому "работа сновидения" — это выражение-мутант, возникшее из-за генетической несовместимости языковых картин мира и человека. Разумеется, нет нужды пересматривать давно введенные в научный оборот термины, однако необходимо учитывать сложности, возникающие при переводе и использовании их в наше время. 

 Национальные языковые традиции словоупотребления заставляют переводчика пожертвовать буквой ради сохранения духа. В данном случае мы опять сталкиваемся с установкой Блоха: следует бороться за понятия, в данном случае за новую трактовку хорошо известного термина.   Фрейд использовал слова "Traum" в значении "Nachttraum" – ночные грезы (в русском варианте – сновидения) и "Tagtraum" – дневные грезы, делая упор на субъективную сторону деятельности сознания. Блох же, используя слово "Tagtraum" (малоупотребимый в обыденной языковой практике), пытается подчеркнуть момент объективности, связанности с реальностью, и потому я перевожу это слово как "дневные мечты". Как видно, в немецком контексте все сражение разворачивается внутри одного понятия, что придает особую напряженность полемическим аргументам Блоха. В русском контексте мы вынуждены развести понятия, хотя, например, слово "греза" также является синтетическим: "греза – мечта, блажь, мнимое видение, бред, игра воображения во сне, в горячке или на яву<...>, речи во сне<...>, пустыня, ложныя речи, сказки и россказни, болтовня, пустословие"[iv]. Однако для передачи смысла блоховской "Tagtraum" более пригодна "дневная мечта" как более нейтральное, серьезное, активное понятие, более очевидно указывающее на деятельность фантазийной стороны сознания, позволяющее связать процесс воображения со скрытой объективно-реальной возможностью[v].

[iv] Даль В. Указ.соч. С.392.