Одновременность — это Теперь (Jetzt) не только одного человека, но и многих других, живущих рядом с ним[ii]. Подчеркнем, что немецкое слово "Gleichzeitigkeit" имеет значения “одновременность”, ”синхронность”, а также и “современность”. Одновременный — подразумевается “совпадающий по времени”, “синхронно происходящий”. Соответственно ключевой термин концепции Блоха "Ungleichzeitigkeit" можно перевести как “неодновременность” в значении “несовременность”.   По мнению Блоха, понятие неодновременности возникло после того, как Бисмарк в 1871 г. объединил Германию, что отделило последнюю от Англии и Франции[iii].

     Понятие неодновременности, по мнению Блоха, можно использовать не столько для сравнения различных культурных сообществ и политических систем, сколько для анализа процессов, происходящих в рамках некоей единой социальной системы. В этом смысле оно выглядит предпочтительнее понятия "культурные круги", ибо позволяет исследовать происходящие процессы в историческом аспекте.

     Некоторые из людей, живущие в современности, в настоящем, лишь своим внешним присутствием находятся в Теперь. На самом деле они живут неодновременно с другими, они несут в себе прошлое, Раньше (Frueher), которое вмешивается в современную жизнь. Наиболее значимые примеры неодновременности, согласно Блоху:

 а) юность, которая отталкивается от Сегодня в своих мечтах. Конечно, юность не является внеисторической вещью в себе, она зависит от времени и эпохи. Но современная буржуазная молодежь, по мнению Блоха, чрезвычайно восприимчива к силе, открытости, постоянству, чистоте. Юности легче идти вперед, но и назад, в прошлое, в мечтах о своем будущем;

  б) это крестьянство. Крестьяне в немецких деревнях в первой трети ХХ века живут почти так же, как жили их предки. Они занимаются традиционным сельскохозяйственным трудом. Крестьянина сложнее вытеснить машиной, чем ремесленника. Средства производства у него по-прежнему ручные. Разумеется, есть бедные и богатые крестьяне, их трудно объединить в некий единый "класс". Но всех объединяют старые формы производственных отношений, обычаи, жизнь по сельскохозяйственному календарю. Да и чувство собственности, индивидуализм, осторожность — все это из докапиталистических времен. И сегодня, отмечает Блох в 1935 г., крестьянский дом по своему строению и духу является готическим[iv];

 в) это средние слои (например, служащие). Многие представители этих слоев обнищали, неуверенность в сегодняшней жизни толкает их назад. “Башмаки нужды” ведут в прошлое. Нордическая кровь, герцоги, германский рейх, немецкие герои, мечты о "власти и чести" — все это живо в сознании средних слоев. Живя в крупном промышленном городе, они грезят о городе средневековом, и в своих мечтах живут именно там, и именно туда, в докапиталистическое общество, они хотят вернуться. Блох отмечает, что, хотя крестьяне еще убеждены в существовании ведьм, их вера не так сильна, как вера значительного слоя горожан, в происки евреев, протоколы сионских мудрецов, символы свободных каменщиков, гальваническую силу немецкой крови.

   Феномен неодновременности имеет не только политический, но и социологический аспект. Проведенный Блохом анализ структур общественного сознания различных социальных групп позволяет сделать вывод о том, что Германия — это классическая страна неодновременности[v], в отличие от Англии и Франции, где непреодоленные остатки старого бытия и сознания были интегрированы в капиталистическое хозяйство и политическую систему власти.

      Каковы же критерии и противоречия такой неодновременности? По мнению Блоха, точка отсчета и основной критерий — это господствующий, в данном случае капиталистический, способ производства. То, что соответствует ему в обществе, сфере производства, общественном сознании, является одновременным. То, что не соответствует, является неодновременным и тем самым вступает в противоречие с одновременным. Объективно неодновременное — это то, что чуждо и далеко от современной действительности. Это не переработанное, еще не изжитое капитализмом прошлое. Оно существует в виде действующих и взаимодействующих отношений и форм производства, а также в виде устаревших надстроечных явлений.

    В соответствии с этим возникают и противоречия: объективно одновременное противоречие — конфликт между коллективным характером производительных сил и частным характером их присвоения. Субъективно одновременное противоречие — это "свободное революционное деяние пролетариата", сталкивающееся с противодействием господствующего класса. Объективно неодновременное противоречие существует между современными и традиционными формами производства. Субъективно неодновременное противоречие — это глухое неприятие Сегодня, это застывшая ярость.

    Старые представления о долге, образовании сохранились с тех времен, когда средние слои не были средними, именно они являются горючим материалом для этой ярости. При том, отмечает Блох, ярость направлена против симптомов, а не ядра угнетения, то есть отсутствует ясное классовое сознание. Субъективно неодновременное противоречие активизирует объективное, и так они совпадают. Правда, субъективно неодновременное противоречие противостоит не только капитализму, но и элементам старого общества. Ведь и тогда еще не полностью были реализованы мечты о Доме, Почве, Народе. Поэтому такое противоречие — это конфликт неосуществившихся интенций, это свидетельство из прошлого и одновременно раздвоение этого прошлого (хотя в неприятии настоящего мелкое бюргерство тотально приукрашивает прошлое).

      По своим качествам неодновременное противоречие не является таким динамичным, взрывающим, побуждающим, как одновременное. Оно лишь находится в кругу антагонизмов капитализма и сосуществует с одновременным. Это сосуществование не является нейтральным: с одной стороны, неодновременные противоречия дополняют одновременные, привнося не только побуждающую негативность, но и позитивность - позитивность целостности, живости, неотчужденности. С другой стороны, одновременные противоречия влияют на неодновременные, пробуждая и двигая их вперед. Вместе с тем капитализм использует неодновременные противоречия для отклонения одновременных, то есть современных, противоречий, использует первые в качестве средства борьбы (с помощью смеси романтических теорий государства и пафоса феодального антикапитализма, пруссачества, фронтового духа 1914 года) против диалектически забродившего будущего.

    Этой борьбе способствует и свойство самого неодновременного противоречия, ведь его разрешение не может дать нового качества. Фашистская идеология как раз вобрала в себя болезненные состояния всех фаз развития культуры. Отсюда возникает необходимость решения ряда практических и теоретических проблем. Во-первых, необходимо, по мысли Блоха, по-другому "вмонтировать" неодновременные противоречия в существующую систему общественных отношений, то есть иначе, чем это делает капитал. Во-вторых, необходима многослойная — многовременная и многопространственная диалектика[vi]. Эта диалектика должна стать инструментом критической несозерцательной тотальности, то есть тотальности диалектической тенденции развития, которая отыскивается как в настоящем, так и в прошлом, продолжающем действовать в настоящем. Диалектика должна быть критической и несозерцательной, ибо только таким образом незавершенное, не ставшее в истории можно использовать для истории. Диалектика должна быть не единством противоречий, как у Шеллинга, а единством единства и противоречий. Наконец, нельзя отдавать националистическим силам образы, архетипы сознания, идущие из глубины веков.   

    Блох показывает, как идеи Третьего рейха, воплощенные в трудах Иоахима Флорского в ХII в., нашли свое отражение в лозунгах Крестьянской войны в Германии ХVI в. и сохранялись далее вплоть до ХХ в.[vii]. То же самое касается образов Кайзера-Спасителя, Врага, Матери, Лабиринта, Победителя дракона и т. д. Сила нацистов заключалась в их умении воспользоваться национальными архетипами, и потому задача антифашистских сил — включить подобные фундаментальные образы сознания в демократический  контекст. Кажущиеся такими несвоевременными понятия, как Фатерлянд, Почва, Спаситель, не должны быть отданы на откуп националистическим силам.     Подобное своеобразное понимание национал-социализма как социального феномена, активно развивающегося на основе неодновременности существования различных социальных групп, вступало в противоречие с официальной точкой зрения Коминтерна. В позиции Блоха не было жестко-ортодоксального акцентирования классовой позиции, хотя марксистский оттенок данной концепции и был заметен. Эта концепция открывала формальные возможности для анализа любого общества, находящегося в кризисе или процессе модернизации[viii].

       В 1935 г. в Цюрихе вышла книга Блоха "Наследство нашего времени".   Этот труд продолжает линию "Следов" и является одной из оригинальных попыток анализа успехов фашистской идеологии и пропаганды[i]. В этой книге впервые в систематизированном виде появляется концепция, которая может быть названа социальной теорией неодновременности.       Непосредственным толчком для анализа одновременно-неодновременного сосуществования различных социальных групп и отдельных индивидов послужила озабоченность Блоха успехами нацистской пропаганды, в частности среди крестьян и служащих. Блох не мог удовлетвориться просто рассуждениями об обмане, манипуляциях и происках крупной монополистической буржуазии. Он пытается рассмотреть эту проблему во временном аспекте, вводя понятия “одновременности” и “неодновременности”.

    Позиция не могла не вызвать возражений хотя бы в среде марксистских публицистов. Уже в следующем году   в журнале "Международная литература" Ханс Гюнтер[ix] выступил с критикой Блоха [x].

    По мнению Х. Гюнтера, отсталость и противоречивость мелкобуржуазных слоев объясняется их экономической ситуацией и именно из этой ситуации проистекает их реакционная идеология. Так что неверно говорить об источниках мелкобуржуазной идеологии как лежащих вне ее, то есть в каких-то исторических эпохах и исторических представлениях. И если представлять дело так, будто массовый базис фашизма связан не только с крупной, но и с мелкой буржуазией, то смазывается классовый характер фашизма[xi].

      Далее признавая, что Блох является антифашистом, далеким от социал-демократических и троцкистских заблуждений, Гюнтер говорит о неправильной трактовке культурного наследия. Наследоваться должны те достижения философии, политэкономии, теории государства и т.д., которые относительно объективно отражали действительность[xii]. По сути дела, здесь шла полемика об отношении к гуманизму – проблеме, возникшей в связи с антигуманистическим пафосом национал-социализма. Объединяясь в отрицании последнего, марксистские теоретики не могли согласиться с идеей соединения нового, пролетарского гуманизма с гуманизмом традиционным, буржуазным. Они критиковали буржуазный гуманизм за его идеалистичность, за расхождения идеи и действия[xiii], соглашаясь идти на союз лишь при условии признания буржуазно-гуманистическими мыслителями, прежде всего литераторами, воинствующего пролетарского гуманизма, направленного на создание нового общества. Конечно, соглашался Гюнтер, прогрессивное духовное наследие буржуазии существует, но оно искажено и требует усилий по его адекватному освоению[xiv].  

      Таким образом, попытка неортодоксально проанализировать феномен национал-социализма натолкнулась на отрицательную реакцию официальных марксистских публицистов, близких Коминтерну[xv]. Это было   первое крупное теоретическое столкновение позиции официального марксизма с великим синтезатором Блохом, которое обусловило в дальнейшем отсутствие какого-либо резонанса   в научных кругах обществоведов по поводу самых разных идей Блоха. Мне хотелось бы, напротив, продемонстрировать эвристичность и актуальность концепции Блоха применительно к условиям постсоветского общества.