Возродившиеся некогда надежды на возможность построения гуманного социалистического общества были развеяны после строительства берлинской Стены. Блох остается социалистом: "...дело социализма не может быть уничтожено, это совершенно исключено"[i], — но его отношение к реальному социализму становится все жестче. Прыжок через Стену, по его мнению, это прыжок из царства необходимости в царство свободы. По поводу ввода советских войск в Чехословакию он заявляет: "То, что русские установили в Праге — прямая противоположность марксизма"[ii], эти действия аналогичны действиям американцев во Вьетнаме. Полемизируя с Лукачом в 1970 г., Блох заявляет: Лукач в одном из интервью сказал, что самый плохой социализм все же лучше самого хорошего капитализма, но плохой социализм, по Блоху, это не социализм, он дальше от социализма, чем самый скудный реформизм[iii]. Если потенциал социализма на Востоке    сомнителен (хотя Блох считает его достижениями школьное образование, обеспечение старости, равноправие женщин), то не лучше обстоят дела и на Западе. Блох сетует на ограниченность аудитории левых средств массовой информации, малоэффективность левой агитации, традиционно усложненный ("партийно-китайский") язык левых теоретиков и т.д. Есть сложности и с субъектом исторического действия: пролетариат спит, приходится идти к студентам и к школьникам. Однако этого недостаточно, нужно разбудить "спящий пролетариат", вновь привлечь его на свою сторону, это имело бы большое значение. "Революция еще не закончена"[iv], даже если сейчас, объективно-реально, ситуация не является революционной. Такое положение, по мнению Блоха, будет существовать не всегда.