г) Политическая символика: трудности с самоидентификацией

       Что касается ГДР, то перед ней стояла двоякая задача: с одной стороны, сохранить преемственность с германской историей, представляя ГДР и “социалистическую немецкую нацию” как “продолжателя и завершителя прогрессивных, гуманистических, демократических и революционных устремлений всей немецкой       истории”[i]. Тем самым ГДР представала в виде кульминации развития всей истории Германии. С другой стороны, необходимо было подчеркнуть специфику социалистического государства в отличие от капиталистической ФРГ.

     Решение первой задачи было связано с принятием традиционных для Германии цветов флага — черно-красно-золотого и гимна ГДР, в котором содержались слова: ”Восставшая из руин, обращенная в будущее, позволь нам служить тебе на благо, Германия, единая Отчизна”[ii]. Однако после возведения берлинской Стены в 1961 г. данные слова не отражали реальности — и текст государственного гимна не исполнялся последующие 28 лет[iii].

   Если ФРГ переняла от Веймарской республики изображение орла как символ государства, то ГДР была вынуждена ввести свою — новую, более механистическую – символику, отражавшую иную идеологию. Здесь возникла проблема: первоначальный вариант (1949–1952) был создан на основе подражания советской эмблематике – черный молот на красном фоне и вокруг него венок из колосьев. Однако большая роль интеллигенции при строительстве нового социалистического государства заставила внести в герб олицетворяющий ее символ – циркуль. Этот герб в силу политических соображений, связанных с попытками решить вопрос объединения Германии, долгое время не помещался на государственном флаге. Новый флаг произошло только в 1959 г.[iv].

     Колебания в принятии политической символики отражали колебания политического курса: с одной стороны, провозглашалось “планомерное построение основ социализма” в ГДР (2-я партконференция СЕПГ, 1952 г.) и в соответствии с этим курс на “обострение классовой борьбы” с буржуазной идеологией, и прежде всего с империализмом ФРГ; с другой стороны, стремление к объединению Германии и лозунг “Немцы за одним столом!” (4-й съезд СЕПГ, 1954 г.). Эта двойственность в той или иной форме проявлялась и в последующие десятилетия существования ГДР. 

    Попытки самоидентификации были связаны не только с государственной атрибутикой, но и с предметами, символизирующими уровень и качество жизни. В этом аспекте одной из наиболее примечательных является история массового автомобиля ГДР “Трабанта” и попытка создания своеобразного “трабисоциализма” как ответ на исторический вызов нацистского “ фольксвагенсоциализма”[v]. Однако соревнование с автомобильными концернами ФРГ, изначально находившимися в более благоприятных стартовых условиях, обрекло автомобилестроителей и жителей ГДР на роль вечно догоняющих. Символ технического и социального прогресса, который должен был демонстрировать благосостояние населения ГДР, превратился в символ отсталости, предмет бесчисленных насмешек и анекдотов, одним из наиболее сильных компонентов возникновения и развития комплекса неполноценности – как «автомобильного», так и политического.            С течением времени символы государственной идентификации обнаруживались и в других областях социальной жизни, например в спорте (успехи на Олимпийских и прочих играх как свидетельство прочности и эффективности развития социалистического государства). 

    В целом же, как показали события 1989–1990 гг., и, прежде всего, молниеносное – по историческим меркам – присоединение ГДР к ФРГ, политическая самоидентификация большинства населения ГДР (если не учитывать некоторую часть левой интеллигенции и ортодоксальных членов СЕПГ из различных социальных групп) оказалась достаточно поверхностной.