Введение: Блох как вечный еретик, или Парадоксы восприятия
Немецкий философ, социолог, писатель, музыковед Эрнст Блох (1885–1997) вошел в историю философской и социальной мысли прежде всего как автор трехтомного произведения «Принцип надежды». Предпринятая им энциклопедическая попытка оправдания утопии, привлечение внимания к надежде - этому очевидному для каждого феномену человеческого существования, который, как ни странно, оказался вне поля зрения философии и теории культуры, – значительно повлияла на современных мыслителей.
Однако Блох слишком крупная фигура, чтобы его концепции можно было достаточно однозначно интерпретировать. И здесь мы сталкиваемся с первым парадоксом, касающимся восприятия его творчества.
С одной стороны, можно констатировать постоянный интерес к Блоху в философских, социологических, теологических кругах. Достаточно взглянуть на библиографию работ, посвященных анализу различных идей Блоха, чтобы убедиться в справедливости данного утверждения[i].
С другой стороны, постоянно предпринимаются попытки объявить идеи Блоха устаревшими, потерявшими всякую актуальность. Это связано прежде всего с его политическими взглядами, в которых отразились все метания левого сознания ХХ века. Непосредственным поводом для критики Блоха является его оправдание московских поцессов 1937 года и активное участие в культурном строительстве в ГДР в первые годы после возвращения из эмиграции. По этой причине в многочисленных работах, посвященных политическим взглядам Блоха, кочует определение, данное современным немецким исследователем Оскаром Негтом: Блох - это «немецкий философ Октябрьской революции»[ii]. Стоит также упомянуть, что Блох оставался любимцем «новых» левых в 60-е гг. «Новые» левые подвергли в 60-е гг. уничтожающей критике всех своих прежних пророков, но не задели лишь Блоха, оставшегося для них верным союзником.
Наконец, сам Блох постоянно находился в парадоксальной ситуации: подвергаясь критике на Западе за свои неомарксистские взгляды и попытки синтезировать марксизм с другими идеологиями и философиями, не менее жестко он был принят и в социалистических странах. Г. Лукач характеризовал мышление Блоха как соединение «левой морали» и «правой теории познания»[iii].
После того, как в 1961 г. Блох остался в ФРГ, в социалистических странах о нем можно было говорить только как о «псевдомарксисте», ревизионисте[iv] . В советской литературе творчество Блоха получило однозначно негативную оценку, в советское время ни одна из его работ не была переведена и он оставался запретной фигурой для исследователей[v]. Таким образом, Блох оставался чужим для официальной идеологии как на Западе, так и на Востоке. В связи с этим известный немецкий писатель Мартин Вальзер уже в 1959 г. называл Блоха «еретиком»: «Он абсолютный еретик, с нашей точки зрения, с точки зрения Рима, Вашингтона и Москвы, Восточного и Западного Берлина, всегда и везде Блох является еретиком»[vi]. Особая ситуация сложилась после крушения социалистической системы ГДР, т.е. после 1991 г. В связи с развернувшейся в ФРГ идеологической кампанией по преодолению социалистического прошлого творчество Блоха было объявлено неактуальным, а его самого стало возможным пренебрежительно характеризовать как «мертвую собаку» или как «культурного функционера из Восточной зоны»[vii].
Однако постоянные попытки похоронить Блоха указывают на то, что в его концепциях, в его философских, социологических, эстетических взглядах присутствует нечто, что заставляет вновь и вновь перечитывать его работы, искать в них ответы на постоянно возникающие экзистенциальные вопросы.
Появляются работы, пытающиеся создать альтернативу философской позиции Блоха. Таков, например, труд известного немецкого философа Ганса Йонаса “Принцип ответственности”, в центре внимания которого оказывается забота человека о своем бытии, а надежде отводится достаточно скромное место[viii]. Гюнтер Андерс считает, что в эпоху гено- и экоцида “принцип надежды” более не соответствует реальности и его следует заменить на “принцип “Вопреки”, который позволит вести борьбу против опасности глобального уничтожения без всяких иллюзий[ix].
Творчество Блоха постоянно привлекает к себе внимание теологов. Все творчество философа, особенно его ранние работы, могут трактоваться как страстные пророчества, а поздние работы – как философско-социологическое и культурологическое обоснование этих пророчеств[x]. Блох как мятежный пророк, скитавшийся по миру, – такая интерпретация имеет право на существование. Отсюда становится понятным, почему его работы «Принцип надежды» и «Атеизм в христианстве» послужили своего рода вызовом, вынудившим теологов обратиться к разрабатываемой им проблематике и дать свое видение поднятых проблем. Примером такой контринтерпретации может служить «теология надежды» Ю. Мольтмана[xi].
Кроме того, на наш взгляд, идеи Блоха стали гораздо более актуальными для постсоветской России, чем для современной Германии.
Во-первых, это касается осмысления российской истории ХХ в. Если Блох предлагает нетрадиционную модель “человека мечтающего”, то почему бы не посмотреть на своеобразие исторических процессов в СССР именно с этой точки зрения? Ведь вся российская и советская культура насыщена мотивами мечтаний о “светлом будущем”, о “лучшей жизни”, счастье и т.д. Тогда советское прошлое может получить своеобразную теоретическую легитимацию: не как отклонение от общемирового исторического процесса, затянувшееся почти на весь ХХ в., а как одна из возможных линий развития человечества, связанная с абсолютизацией некоторых особенностей существования человека. В данном случае речь идет не о попытке компенсаторного теоретического оправдания истории, а о попытке более глубокого понимания произошедшего путем обращения к нетрадиционным моделям анализа и тем самым расширения исследовательского контекста.
Во-вторых, концепция Блоха помогает в определении проблемы будущего. Парадоксальным образом период перестройки в СССР продемонстрировал непонимание проблемы будущего: его предлагалось искать в прошлом (многочисленные призывы к “возрождению”), или же находить в перестраивании существующего настоящего, или же в заимствовании опыта западных стран. Во всех случаях будущее выступало как не новое, не подлинное, а как уже готовое будущее. В таком случае выработка некоей общенациональной российской идеи оказывается непосредственно связанной с определенным решением проблемы образа и содержания будущего. Таким образом, эпоха перестройки высветила серьезную проблему консервативной установки массового сознания, которую можно обнаружить и адекватно проанализировать только извне, в частности опираясь на теоретические позиции блоховской философии.
Наконец, для тех, кто интересуется перспективами развития марксистской теории, взляды Блоха могут представлять большой интерес. Ведь Блох, развивая свою концепцию, пытался развить и марксизм, синтезируя его с различными идеологиями и философиями, и независимо от того, каков был результат и как его можно оценить, сами схемы мыслительного движения могут оказаться для вдумчивого читателя весьма поучительными.
В комментаторской литературе постоянно возникает вопрос: а что, собственно, считать вкладом Блоха в историю социальной мысли ХХ в.? Некоторые авторы называют Блоха Томасом Мором ХХ в. (К. Бергхан) за его стремление оправдать утопию, дав ей новую интерпретацию. Другие считают, что «собственное оригинальное философское достижение Блоха» состоит в том, что он привнес «старую мистическую формулу тождества в марксистское понятие революции и диалектический материализм»[xii]. Говорится о «патетическом марксизме», о “феноменологии гностического духа человека”[xiii]. Некоторые авторы обсуждают вопрос о близости философии Блоха и экзистенциализма, например, в лице Ж.-П. Сартра[xiv]. Однако при всем многообразии трактовок существует общее признание того факта, что философия надежды является серьезным вкладом в развитие философии ХХ в.
Спорным моментом в творчестве Блоха является недостаточное внимание к вопросам методологического обоснования его собственной позиции, вытекающее из принципиально антисистематической – но не отрицающей системность как таковую – установки его творчества. Это порождает значительные трудности при анализе (и переводе на другой язык) основных текстов, толковании категорий, и при попытке стройного логического изложения его взглядов. Лишь в конце жизни Блох попытался обобщить свои взгляды в работе «Experimentum Mundi»(1975)[xv]. При этом следует отметить, что редко какой философский текст оказывает интерпретатору, особенно если он представитель другой культуры, такое сопротивление, как текст Блоха. Мы сталкиваемся здесь с обычным парадоксом массового восприятия любого крупного мыслителя: имя Блоха и общие черты его концепции известны массовой образованной публике, по крайней мере, в Западной Европе. При этом, будучи хорошо понимаем лишь достаточно небольшой группой читателей даже в немецкоязычных странах, Блох остается чрезвычайно трудным для понимания автором. Поэтому и данная работа может рассматриваться только как общее введение в философию Блоха, а разработка конкретных проблем, поднимаемых в этой философии, требует отдельных и фундаментальных исследований.
Те из читателей, кто настроен на жестко-однозначные, линейно-прозрачные, позитивистски-аналитические категориальные конструкции, будут разочарованы многозначностью, темнотой, кружением вокруг одних и тех же моментов. Те же, кто, тем не менее, предпримет отчаянную попытку пробиться к смысловым глубинам, будет в конце концов вознаграждены удовольствием от изящной игры философских понятий, которые в данном контексте теряют свою тяжеловесность и превращаются в калейдоскоп философских парадоксов, интеллектуальных танцевальных фигур, цветовых и графических картин социальной реальности, музыкальных лейтмотивов, звучащих в произведениях Блоха.
Следует сделать несколько замечаний по поводу структуры нашей работы, выполненной в жанре историко-философского исследования.
Во-первых, этот жанр представляется не музейным собранием цитат и запыленной картотекой идей, а неким диалогом исследуемой философской концепции с современностью. Это означает, прежде всего, понимание творческого наследия Блоха не как наследия, а как живых идей, продолжающих явно или неявно влиять на современный философский дискурс, представляющих собой мировоззренческий и философский вызов ныне действующим мыслителям. Поэтому излагаемые концепции требуют не изолирующего - и тем самым архаизирующего их анализа, а скорее демонстрации их эвристических возможностей при интерпретации актуальных социально-политических проблем. Поэтому изложение основных философских, социологических и особенно политологических положений концепции Блоха сопровождается попытками их применения к некоторым проблемам современной отечественной и зарубежной истории.
Во-вторых, тексты Блоха, в силу своей эвристической метафоричности, всегда требуют подробных комментариев и вызывают различные ассоциации. Исходя из данного обстоятельства, пришлось значительное количество материала перенести в ссылки. Это сделано с целью сохранить прозрачную для понимания логику изложения. Это обстоятельство, однако, не должно производить впечатление того, что ссылки и комментарии к ним являются второстепенным текстом. Скорее это некий параллельный текст, который содержит постановку проблем, не вошедших в основной текст и который может быть прочитан параллельно и иногда независимо от основного…
Данное исследование выполнено в Институте философии и права УрО РАН.
Автор выражает глубокую признательность за постоянную поддержку в работе прежде всего Дорис Цайлингер (Ассоциация Эрнста Блоха, Нюрнберг), без дружеского и компетентного участия которой это издание не смогло бы осуществиться, а также проф. М. Риделю (Халле), проф. Х.-В. Шлоссеру (Франкфурт-на-Майне), проф. В. Хофману (Берлин), проф. В. Беккеру (Гисен), Я.Р. Блоху (Киль), Э. Холлеру (Тюбинген), Б. Ваттендруп (Билефельд), Е.Готч, Г. и У. Вайсенборнам (Вупперталь) (все – ФРГ).
Большую помощь при подготовке текста к печати оказали Т.А. Круглова, А.Ю. Калеми, Т.А. Бурлова, Л. Кашапова, С.В. Мошкин, А.Б. Максутов, А.С. Постников, И.М. Харитонова, В.В. Харитонов (все – Екатеринбург), С. Георгиев (Москва).
Автор выражает благодарность руководству Института философии и права УрО РАН (проф. А.В. Гайда, ученый секретарь канд. филос. наук В.Н. Руденко) за проявленное долготерпение и поддержку в ходе работы над монографией, акад. К.Н. Любутину, привлекшему внимание автора к данной проблематике.
Примечания
1.См., напр.: Markun S. Ernst Bloch. Hamburg, 1990. S.136–145; Text Kritik. Ernst Bloch.. Muenchen, 1985. S. 290–301.
2.Negt O. Nachwort zu E.Bloch: Vom Hasard zur Katastrophe. Fr.a.M.,1971.
3.Lukacs G. Theorie des Romans. Neuwied;Berlin, 1971. S.15.
4.Морозов С.М. Утопия и утопическое у Э.Блоха // Социологические исследования. 1978. N 1. С.155–161; Ханиш Э. О философском псевдомарксизме Эрнста Блоха // Философские науки. 1974. N 5. С.104–112.
5. Исключение, видимо, составляет философский факультет Уральского государственного университета, где делались попытки анализа его творчества, но, в силу известных причин они остались связанными идеологическими канонами. Так, в 1975 г. в УрГУ была защищена кандидатская диссертация Сокольниковой З.Л. на тему: «Критика “философии надежды” Э. Блоха». В 90-е гг. исследованиями эстетических аспектов философии Блоха занималась Т.Ю. Быстрова.
6. Цит по: Berghahn K. “L’art pour l”espoir”. Literatur als aesthetische Utopie bei Ernst Bloch // Text Kritik. Ernst Bloch. Muenchen, 1985. S. 6.
7.См.: Zudeick P. “Corruptio optimi pessima” Ernst Blochs Sozialismusverstaendnis // Vor-Schein. 1996. Dez. N 15. S.9–10.
8.Jonas H. Das Prinzip Verantwortung. Versuch einer Ethk fuer die technologische Zivilisation. Fr.a. M., 1984.
9.См: Anders G. Die atomare Drohung. Radikale Ueberlegungen. Muenchen, 1981. S. 9; cм. также: Anders G. Die Antiquiertheit des Menschen. Muenchen, 1980.
10.По мнению некоторых исследователей, Блох понимал, что без определенного религиозного смысла и религиозной ориентации жить невозможно. См., например: Bolz N. Das Gottesexperiment // Ich bin. Aber ich habe mich nicht. Darum werden wir erst. Perspektiven der Philosophie Ernst Blochs / Hg. von J. R. Bloch. Fr.a.M., 1997. S. 44.
11.Moltmann J. Theologie der Hoffnung, Muenchen, 1963; cм. также другие работы Ю. Мольтмана:
-Die Menschenrechte und der Marxismus. Einfuehrung und kritische Reflexionen zu Ernst Blochs “Naturrecht und menschliche Wuerde ” // Kirche in der Zeit, 1962. Maerz;
“Das Prinzip Hoffnung” und die christliche Zuversicht. Kritische Bemerkungen zu Ernst Blochs Religionskritik // Evangelische Theologie, 1963. N 22;
Die Kategorie Novum in der christlichen Theologie // Ernst Bloch zu ehren. Fr.a.M., 1965.
Im Gespraech mit Ernst Bloch. Muenchen, 1976. 12.Steinacker-Berghaeuser K. P. Das Verhaeltnis der Philosoрhie Ernst Blochs zur Mystik: Diss. Marburg, 1973, S. 254. Цит. по: Muenster A. Utopie, Messianismus und Apokalypse im Fruehwerk von Ernst Bloch. Fr.a.M., 1982. S. 123.
13.Ich Bin... Fr.a.M., 1997. S. 40, 39.
14.Fahrenbach H. Marxismus und Existentialismus - im Bezugsfeld zwischen Lukacs, Sartre und Bloch // Ernst Bloch –Utopische Ontologie. Bochum, 1986. S. 45–69.
15.Bloch E. Experimentum mundi. Fr.a.M., 1975.