Доверие как социальный институт гражданского общества
(методологические проблемы исследования)
Доверие - как «уверенность в чьей-либо добросовестности, искренности, в правильности чего-нибудь и основанное на этом отношение к кому-нибудь, чем-нибудь»(1) - является основополагающим базисом как межчеловеческих отношений, так и социальных институтов. Без большего или меньшего доверия невозможно совершения ни одного социального действия – идет ли речь о покупке в магазине, переходе улицы, воспитании ребенка, голосовании за какую-либо партию, заключении какого-либо контракта и т.д. Интерес к теме доверия обостряется в периоды бурных социальных потрясений и переходов тех или иных обществ к очередной исторической стадии, когда недоверие к политическому режиму со стороны широких слоев населения и оппозиционных партий становится ресурсом и катализатором трансформации общества. Но и в относительно стабильных обществах эта тема является популярной (2) в силу тех надежд, которые возлагаются на доверие при прогнозировании экономического роста и сохранении социальной стабильности. Однако при рассмотрении многочисленных исследований доверия (экономического, политического, социального) возникают некоторые вопросы относительно их методологии. В этих исследованиях в тех или иных вариациях воспроизводится вопрос «доверяете ли Вы…?», что предполагает одинаковое понимание доверия у респондентов, социологов и заказчиков. Но если у многих из респондентов отсутствует представление о то, что такое доверие, нет ясного осознания своих собственных предпочтений, то тогда результаты исследования начинают казаться несколько натянутыми. Не спасает положения (а скорее запутывает его) и деление вопросов по шкале доверие-недоверие или градация доверия по степени (доверяете полностью, не совсем и т.д.). Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и такой фактор, как стремление респондентов выступить в ходе опроса в качестве эксперта (3). Таким образом, кажущая очевидность и простота данного феномена скрывает целый ряд аспектов и проблем, о которых ниже и пойдет речь.
1. Межличностное доверие
Если рассматривать структуру межличностного доверия, то ее можно, в качестве первого шага, выстроить по системе эквивалентного обмена: индивид А ожидает от индивида Б, что последний поступит в соответствии с определенными правилами (нормами, традицией и т.д.) и тем самым его действия будут соответствовать ожиданиям индивида А.
Из этой схемы, опирающейся прежде всего на экономические и юридические практики взаимодействия социальных индивидов, вытекают следующие выводы, необходимые для описания и анализа ситуации:
1.1. Для процесса доверия необходимо как минимум две стороны. При этом важен момент взаимности не только как условие взаимодействие, но и как предпосылка возникновения доверия. Такая взаимность означает определенное позиционирование взаимодействующих индивидов. Как описать ожидания индивида А, когда он доверяет индивиду Б? Здесь, в частности, можно говорить о чувстве субъективной уверенности индивида А относительно индивида Б (информации, полученной от Б, его будущих действиях и т.д.). В свою очередь, индивид Б – «человек, которому можно доверять», характеризуется как «надежный», т.е. ответственный, способный сдержать свое слово и обещание, не желающий причинить какой-либо материальный и моральный вред партнеру и т.д.(4)
1.2. Поскольку любое взаимодействие как обмен предполагает некий временной промежуток между действиями индивидов (исключая вариант одновременного «из рук в руки»), то появляется фактор времени, влияющий так или иначе на это взаимодействие. Поскольку один индивид действует первым, а затем ожидает ответного действия партнера, то действия инициатора содержат некий кредит доверия в возникающей временной паузе, разрыве между действиями. Так возникает ряд аспектов, связанных с временным фактором.
Прежде всего, доверие важно для повторяющегося взаимодействия – ведь если акт обмена однократный, то нет нужды в выстраивании сетки отношений с партнером. Поэтому повторяемость становится одним из императивных условий доверия – тот, кто хочет и дальше взаимодействовать, должен выстроить или придерживаться определенных правил. Из этого обстоятельства вытекает также такая важная черта доверия, как направленность в будущее – ведь кредит по отношению к партнеру выдается для достижения цели, т.е. будущего желательного положения дел. Но ведь решение о доверии кому-либо или чему-либо основывается на предшествующем опыте и тем самым означает связывание прошлого и будущего. Тем самым – явно или неявно - постулируется непрерывность социального взаимодействия. Таким образом, существования феномена доверия вводит историчность как характеристику отдельных индивидов и систем их взаимодействия. Напротив, возникновение недоверия означает разрыв и прерывание определенной традиции, ситуативное («здесь и теперь»), а не прецедентное определение ситуации. В этом аспекте оказывается эвристичной типология социального действия М. Вебера, и, прежде всего, выделение целерационального и ценностно-рационального действия. Если целерациональное действие – это каждый раз сознательное определение целей и средств, отказ от опоры на предшествующий опыт, то именно оно может стать выражением состояния недоверия. И наоборот, ценостно-рациональное действие с верой в незыблемую ценность какого-либо поведения, становится формой выражения доверия (5).
Далее, этот временной разрыв означает существование определенного риска при совершении данного действия, т.е. несовпадения ожидания с результатом - ведь партнер может поступить вовсе не так, как от него ожидали.. Но эта логика выводит на проблему определения характера ожидания: действующий индивид ожидает чего-либо только от данного партнера или это его общая установка по отношению ко всем людям и обществу? Другими словами, являются ли ожидания генерализованными или же они конкретизированы специально для данной ситуации? И если индивид допускает, что его ожидания могут не сбыться, то это проявление рефлексии по поводу прошлого опыта, готовность к разочарованию понимание неоднозначности происходящих процессов и вместе с тем надежда на то, что в данной ситуации все может произойти так, как это желательно. Так феномен доверия оказывается тесно связанным с феноменом надежды и если идеология и психология надежды культивируются в данной группе или обществе, то тем самым создаются и определенные предпосылки для возникновения доверия. Кроме того, доверие выполняет здесь - явно или неявно- мировоззренческую функцию, формируя определенное отношение к социальной реальности и оценку собственной позиции как стабильной, гармоничной и т.д.
Данная постановка вопроса позволяет уже ввести культурно-антропологический фактор культуры для более глубокого анализа и отказаться от диадической робинзонады. Одна из наиболее интересных попыток укоренения доверия в структуре человеческого существования предпринята Э. Эриксоном, который говорит о феномене «пра-доверия»: «Фундаментальной предпосылкой ментальной витальности является чувство базисного доверия - формирующаяся на основании опыта первого года жизни установка по отношению к себе и миру»(6). Однако если эта и подобные ей характеристики вполне достаточны при анализе доверия в таких сферах человеческого взаимодействия как дружба, любовь, семья, то при анализе доверия в экономической и политической сферах жизни общества возникают некоторые вопросы: возможно ли формирование доверия как длительно функционирующего феномена и каковы предпосылки его существования как определенного социального института? Если окружающий мир воспринимается индивидом или группой индивидов как враждебный, то откуда может взяться доверие?
2. Дедуктивно-системное доверие
В процессе возникновения или разрушения доверия всегда участвуют, как уже было сказано, минимум две стороны. Каждая из них может выступать не только в качестве отдельного индивида, но и группы (общества, культуры). Таким образом, если взаимодействуют два индивида, то мы имеем дело с межличностным доверием. Когда же в роли одной из взаимодействующих сторон оказываются социальные группы (хозяйственные организации, политические партии и т.д.), культурные ценности, нормы поведения, то речь должна идти уже о доверии к системе, культуре, т.е. о социетальных характеристиках доверия. Первое, что отличает межличностное и системное доверие – это индуктивный или дедуктивный характер доверия как предпосылки или результата взаимодействия. Межличностное общение требует повторяющихся контактов «лицом к лицу» и именно в ходе его возникает доверие, распространяемое затем на остальных индивидов, которые прямо не были вовлечены в процесс взаимодействия и на отношение к различным сферам жизни общества. Напротив, в современной повседневной жизни мы часто встречаемся с ситуацией, когда мы не знаем лично того человека, от которого зависит наша жизнь и будущее. Это касается как поездки на общественном транспорте (автобусе, поезде, самолете и пр.), так и работы в какой-либо экономической или политической организации. Общение в „гемайншафте“, т.е узком круге(кружке, союзе) хорошо знакомых людей заменяется опосредованным взаимодействием. В результате индивиды «делегируют» свое доверие водителю, руководителю, президенту (7). В процессе экономической и политической деятельности индивиды вынуждены были доверять и в настоящее время доверяют экспертам (жрецам, партийным секретарям, экстрасенсам, системным аналитикам и пр.) в различных областях знания и тем принципам, которыми руководствуются последние. Так возникает необходимость априорно-дедуктивного доверия или, как формулирует это А.Гидденс, доверия к абстрактным системам (8), которым пронизано все современное общество.
Во-вторых, учет множество социальных ролей и статусов, которые имеет индивид, заставляет признать наличие социальной неопределенности и анонимности, которая была зафиксирована известным немецким социологом Н. Луманом в онтологической категории «комплексности»(9). При этом, согласно Луману, эта комплексность касается не только настоящего, но и будущего. Будущее всегда содержит значительно больше возможностей, чем их может быть реализовано. И эта многозначность и неопределенность будущего может быть снята доверием как определенной формой редукции этой комплексности (10).Как оценить эту редукцию? Ведь, с одной стороны, этоопределенное упрощение ситуации и сведение многозначности к определенным, уже известным смыслам, и, значит, некий риск неправильной оценки. Но ведь ожидание может оправдаться – и тогда можно говорить, что эта редукция выполняет определенную познавательную функцию. С другой стороны, доверие делает индивида свободным в его поле действий (и это уже прагматическая функция) – ведь он, в отличие от ситуации недоверия, уже не берет на себя бремя просчитывания ситуации, а также ответственности за принятие решения – он переадресует это другому индивиду и может обратиться к изучению других целей и возможностей своего действия и действий других. Видимо, исходя из такого рода обстоятельств, немецкий философ О.Больнов считал, что доверие - это ключ к решению проблемы экзистенциализма, выработка доверия к жизни или бытию создает перспективы выхода из кризиса современности (11). Это, в частности означает необходимости развертывания спирали доверия: доверие может начинаться с доверия к себе самому, т.е. своим собственным ожиданиям и прогнозам, затем переноситься на партнера, после этого возвращаться обратно к индивиду и наоборот, доверие к другому (чужому) может укреплять доверие к самому себе. В таком аспекте доверие выполняет коммуникативную функцию, способствуя поддержанию и развитию социального взаимодействия. Эти процедуры хорошо заметны в практиках социализации, в религиозных ритуалах и политических акциях. Соответственно, в любом обществе в тех или иных культурно-исторических формах возникает и существует определенная культура доверия (12). Это означает, что повторяемость определенных действий как ответ на некую потребность в соответствии с определенными нормами и правилами позволяет говорить о доверии как о некоем универсальном социальном институте, который существовал всегда, но только в последние десятилетия стал предметом усиленного анализа со стороны социальных теоретиков. Казалось бы, изложенные розовые картины эффективности межличностного и системного доверия должны обладать имманентной принудительной силой, однако их расхождение с реальной социальной практикой постсоветского общества настолько велико, что заставляет обратиться к краткому анализу последнего.
3. Доверие и недоверие в советском и постсоветском обществе
В советском обществе, на наш взгляд, были широко развиты механизмы политического, культурного, идеологического недоверия. Недоверие было важной идеологической и социальной ценностью в условиях непрерывной борьбы с внешним и внутренним врагом. Консенсус и доверие по многим политическим и экономическим вопросам строился на основе недоверия.
Постсоветское общество вобрало в себя в превращенной форме эти практики - например, в сфере бизнеса, культуры, идеологии, не говоря уже об межэтнических и международных отношениях. Это заставляет говорить о социальном недоверии в целом как об одной из важнейших проблем постсоветского общества и именно с этого следует начинать рассмотрение проблемы доверия в постсоветском обществе. Первый шаг должен состоять в освобождении феномена недоверия от негативной моральной и гносеологической оценки. Эвристично рассматривать недоверие, т.е. уверенность в ненадежности данного индивида или социального института, как предпосылку эффективной ориентации в условиях как традиционного, так и современного общества. Без определенного недоверия к окружающей среде невозможно выживание в любой системе – оно является неотъемлемой частью как политических практик, так и любых процессов социализации. В трансформирующемся обществе недоверие с неизбежностью становится важнейшим элементом социального поведения. Более того, именно недоверие становится основой экономически успешного поведения, как отмечают многие экономисты (13).
Ландшафт доверия и недоверия приобрел в постсоветском обществе новые очертания: социальное пространство доверия значительно сузилось и локализовалось в атомизированных «гемайншафтах» (фирма, семья, дружеская компания, школьные друзья, сокурсники по университету и т.д.). Доверие приобрело более частный и более персонифицированный характер. Тем самым увеличилось социальное пространство недоверия, которое прибавило к универсально-мировому масштабу недоверия, существовавшему в советское время, еще и недоверие к своей собственной политической системе, усилив тем самым ощущение катастрофичности происходящего в постсоветской России.
Вместе с тем изменились и временные характеристики недоверия и доверия: доверие к будущему сменилось доверием к непосредственному настоящему и наоборот, недоверие по отношению к коллективному и частному (своему собственному) будущему значительно возросло. Ресурс доверия резко сократился, ибо доверие не вырабатывается, а черпается из прошлого самого индивида, его индивидуального опыта межличностных контактов и тем самым приобретает индивидуально-биографический характер. Можно доверять тем, с кем вместе рос, ходил в школу или университет. Новые же партнеры по бизнесу или политике изначально рассматриваются с позиции недоверия, степень которого может варьироваться от минимальной до максимальной.
Вышесказанное означает, что решение проблемы доверия в современном российском обществе должно начинаться с изучения проблемы недоверия, т.е. фактического положения дел. Так удастся избежать накладывания нормативной сетки гармонизирующих категорий доверия на противоречивую и развивающуюся социальную реальность России. Многочисленные призывы к доверию важны для политической практики, но не для социальной теории. Изучение феномена недоверия как функционально эквивалентного феномену доверия позволит понять общие предпосылки их возникновения, взаимодействия и тем самым откроет пути конструирования необходимых предпосылок для развития доверия в российском обществе. Кроме того, к оценке существующего положения можно подойти и более оптимистично. Ведь в политической сфере, например, не требуется каких-либо особых усилий по созданию климата политического дедуктивного доверия – достаточно рутинной практики соблюдения обязательств со стороны государства по отношению к отдельным гражданам и группам граждан. В экономической сфере заложены определенные саморегулирующиеся механизмы – ведь, например, необходимость постоянного и эффективного взаимодействия, ответственного подхода к собственным обязательствам ведет к установлению пусть и ограниченного, но доверия. Таким образом, культивирование принципа ответственности может повысить культуру доверия в возникающем гражданском обществе России.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1988. С.138. Что касается определений феномена доверия в других европейских языках, то некоторые немецкоязычные авторы утверждают, что в английском языке понятие доверия более дифференцировано, чем в немецком – вместо обобщенного немецкого «Vertrauen» выделяются: 1.«Familiarty» как знакомость жизненного мира на основе интеракции между присутствующими; 2. «Confidence» как вид доверия, которому нет альтернативы; 3.«Trust» как доверие на уровне преференций, при этом учитываются возможные разочарования и риски / Bolz N. Kommunikationsprobleme des Vertrauens // Trust. Das Prinzip Vertrauen. Heidelberg, 2001. S. 13.
2.В отечественной литературе наиболее интересные разработки феномена доверия сделаны психологами: Т.П. Скрипкина исследовала доверие как разновидность веры, а В.П. Зинченко - как «аффективное предвосхищение». См.: Скрыпник Т.П. Психология доверия. М., 2000; Зинченко В.П. Психология доверия. Самара, 1999. Cреди англоязычных авторов следует назвать прежде всего Ф. Фукуяму и А. Гидденса. См.: Fukuyama F. Trust. New York, 1996; Giddens A. Beyond Left and Right, Cambridge, 1994; Однако гораздо меньше известны в России немецкоязычные авторы, занимающиеся этой проблемой. Поэтому мы приводим ниже некоторые работы на немецком языке, посвященные теме доверия: Eberl P. Vertrauen und Management: Studien zu einer theoretischen Fundierung des Vertrauenkonstruktes in der Managementlehre. Stuttgart, 2003;Germanius O. Vertrauen: die Entdeckung einer sozialen Resource. Stuttgart, 2002; Hartmann M. Vetrauen: der Grundlage des sozialen Zusammenhalts. Fr.a.M., 2001; Klaus E. Vertrauen in Unternehmensnetzwerken: eine interdisziplinaere Analyse. Wiebaden, 2002; Laucken U. Zwischenmenschliches Vertrauen: Rahmenentwurf und Ideenskizze. Oldenburg,2001; Luhmann N. Das Vertrauen. Ein Mechanismus der Reduktion sozialer Komplexitaet. 4.Aufl. Stuttgart, 2000; Mauerer A. Neuer Institutionalismus: zur soziologischen Erklaerung von Organisation, Moral und Vertrauen. Fr.a.M., 2002; Mueller H-P. Norm, Herrschaft und Vertrauen: Beitraege zu James.S.Colemans Grundlagen der Sozialtheorie. Opladen, 1998; Nieder P. Erfolg durch Vertrauen: Abschied von Management des Misstrauens. Wiesbaden, 1997; Offermann M. Buerokratie und Vertrauen: die Institution Vertrauen in der oekonomischen Theorie der Buerokratie. Baden-Baden, 1990; Schmalz-Bruns R. Politische Vertrauen: soziale Grundlagen reflexiver Kooperation. Baden-Baden, 2001; Schweer M.K.W. Vertrauen und soziales Handeln: Facetten eines alltaeglichen Phaenomens. Neuwied, 1997; Schottlaender R. Theorie des Vertrauens. Berlin, 1957; Trust. Das Prinzip Vertrauen. Beiträge zum Internationalen Kolloquium “Vertrauen. Das 21. Jahrhundert und darüber hinaus”. Heidelberg, 2001; Waschkun A. Partizipation und Vertrauen: Grundlagen von Demokratie und politische Praxis. Opladen, 1984.
4. Schweer M. Vertrauen in der pädagogischen Beziehung. Bern; Göttingen; Toronto; Seattle. 1996. S. 3-7. При более детальном анализе можно выделять различные стороны (эмоциональные, когнитивные, прагматические, символические и т.д.) доверительного поведения взаимодействующих индивидов. Однако в данном случае важно подчеркнуть не только возможность компромисса и согласования частных интересов, но и потенциальную гармонизацию общественных отношений. Это, однако, требует уже не столько социологического и культурологического анализа, сколько разработки секулярной «философии доверия», определяющей принципиальные предпосылки возможности подобного рода отношений между людьми. А это, в свою очередь, выводит на онтологическую проблему оснований доверия и недоверия: являются ли эти феномены первичными и укорененными в структуре человеческой экзистенции или же они являются производными от более глубинных инстинктов (потребностей) – Эроса и Танатоса, любви и агрессии и т.д.?
5.Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 628-629. Конечно, эта аналогия является лишь частичной, ибо она не охватывает все типы возможных ситуаций доверия и недоверия. Ведь М. Вебер говорит о «чисто ценностно-рациональном» действии, когда индивид действует, «невзирая на возможные последствия» // Там же, С. 629. Но если индивид следует своим убеждениям, не обращая внимания на последствия, то это может быть вариантом так называемого «слепого» доверия. Как истолковать это некритическое доверие? Не есть ли это своего рода «дар» партнеру, некий подарок, который - независимо от степени осознания - является свидетельством открытости индивида по отношению к другим людям и миру. Кроме того, ведь это доверие к тому, чего еще нет – но тогда любое доверие – это доверие к неизвестному и приходится говорить либо о принципиальной наивности данного акта, либо о вере в другого индивида.
6.Чувство доверия характеризуется как собственная доверчивость и неизменная расположенность к какому-либо индивиду других людей. При этом Э. Эриксон, задаваясь вопросом о способах постижения этого чувства, выделяет три возможных его аспекта, в которых это чувство выражается: это сознательное переживание, внутреннее состояние и, наконец, особый тип поведения. // Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М. 1996. С.106.
7. Тённис Ф. Общность и общество // Cоциологический журнал, 1998, 3/4, СС. 204-219.
8. Giddens A. Konsequenzen der Moderne. Fr.A.M. 1995. S. 107.
9.Luhmann N. Das Vertrauen. Ein Mechanismus der Reduktion sozialer Komplexitaet. 4.Aufl. Stuttgart, 2000. S.1-8.).
10.Ibid.S.19.
11. Historisches Wörterbuch der Philosophie. Hrsg. Von J. Ritter, K.Gründer, G.Gabrieli. Bd.11. Darmstadt, 2001. S. 987.
12. Sztompka P. Trust and Emerging Demokracy: Lesson from Poland // International Sociology.1996.Vol.11. N 1.
13. «Малое предпринимательство в кризисном обществе» («Круглый стол») // Cоцис, 1997. %u2116 7. С. 85. См. также: Доверие - ключ к успеху экономических реформ. М., 1998. Тема недоверия требует особого исследования, ибо здесь есть некоторые аспекты, связанные с ментальностью тех или других этносов, научных школ и философских направлений. Так, например, «кембриджская школа Уайтхеда, Ч. Брода и Дж. Э. Мура считала, что признаком «цивилизованного» человека является недоверие ко всяким абстракциям, «реальность которых невозможно доказать» // Коукер Кр. Сумерки Запада. М., 2000, с.10. Напротив, советская ментальность предполагала и даже требовала доверия к неверифицируемым абстракциям в виде идеалов и идей. Возможно, что постсоветское недоверие есть растянутая во времени реакция на предшествующие идеологические ценнности.
Публикации на эту тему:
