§ 3. Креативность против деструктивности

В работе «Неудовлетворенность культурой» Фрейд задается роковым вопросом: «удастся ли - и в какой мере - обуздать на пути культуры влечение к агрессии и самоуничтожению, ведущее к разрушению человеческого сосуществования?»[1]. Австрийский мыслитель так и оставил свой вопрос без ответа. Фромм же нашел ответ: творчество и любовь составят основу противостояния деструкции. На наш взгляд, правомерно говорить о противопоставлении креативности и деструктивности в концепции Фромма, которое появляется в работе «Здоровое общество»[2] (1955). Если в издании на русском языке термин переведен как «созидательность», то в английском варианте мы находим «Creativeness vs. Destructiveness»[3], то есть корректнее переводить как «креативность против деструктивности».

Фромм убежден, что деструктивность и креативность удовлетворяют одну потребность человека – преодоление ограниченности. Поэтому для минимизации разрушительных проявлений Фромм призывает к стимулированию креативных сторон человеческой природы: творческой активности и жизнелюбивой позиции человека[4].

Творческое началозаложено в человеке от природы. Фромм это подтверждает также данными психологии и нейрофизиологии. Творческому человеку никогда не бывает скучно, поскольку он с легкостью может найти подходящие стимулы. Для творческого человека внешние обстоятельства не играют значительной роли для самореализации. Известно множество примеров, когда в условиях концентрационного лагеря, сильные творческие натуры не только не теряли присутствия духа, но и продолжали свой креативный путь, в отличие от людей, привыкших жить в окружении навязываемых штампов и стереотипов и не умеющих мыслить самостоятельно.

Творческая личность, как справедливо отмечает Фромм, не может состояться без оформления устойчивой аксиологической ориентации. Однако в ходе социальной деструкции общество покушается на самое главное для человека – систему ценностных координат, пытаясь навязать такие псевдоценности, которые лишают способности самосознания и самореализации личности. Ценности, говорит, Фромм, вырастают не из разума и не из глубин бессознательного, а из мира человеческой субъективности, спонтанности. Они упорядочивают действительность, вносят в ее осмысление оценочные моменты, отражают иные по сравнению с наукой аспекты окружающей действительности. Поэтому Фромм считает, что «самый первый витальный интерес заключается в сохранении своей системы координат, ценностной ориентации. От нее зависит способность к действию, и, в конечном счете – осознание себя как личности»[5].

Фромм возлагает на общество ответственность за то, что оно ориентирует индивида на деструктивные формы самовыражения, поскольку оно навязывает ему непродуктивные способы стимуляции. «Индивид живет в обществе, которое снабжает его готовыми моделями мышления и поведения, эти стереотипы создают человеку иллюзию смысла жизни»[6] и иллюзию самореализации. Полная реализация человеком себя как личности отличается от псевдосамореализации тем, что в результате истинного воплощения жизненных потенций человек становится социально ценным существом. Говоря иначе, реализация патологического желания какого-нибудь человека стать, например, великим вором, отличается от нельзя считать самореализацией. Напротив такая псевдосамореализация была бы лишь вариантом воплощения в жизнь навязанных извне моделей поведения.

Продолжая линию Хоркхаймера и Адорно, Фромм рассуждает о том, что плодотворную личность формируют истинный интерес к труду и к жизни, а не использование его (индивида) как объекта потребления. Массовому обществу не нужны личности, творческие индивиды, поэтому через СМИ навязываются и пропагандируются продукты массовой культуры, превращая индивидов в их бездумных потребителей: «для рабочих высокий творческий потенциал является совершенно излишней роскошью и даже создает угрозу для идеального функционирования системы в целом»[7]. Поглощая индивидов в круговорот потребления, массовая культура ограничивает их независимость, целостность, критическое мышление и творческий потенциал. В целом массовое общество ориентировано на нетворческих потребителей, что, с одной стороны, устраивает верхушку социальной иерархии, а, с другой - способствует углублению социальной деструкции.

Развитие личности, по точному замечанию Фромма, «достигается только упорным кропотливым трудом, сосредоточенностью. Умением взять себя в руки, сконцентрировать свое внимание»[8]. Таким образом, чтобы быть личностью требуется гораздо больше труда, чем для приспособления к существованию по законам массового общества. Однако только постоянная творческая работа, действие ведет к созиданию, обновлению, а бездействие становится деструктивным.

Творческое (продуктивное) отношение к жизни, согласно Фромму, соответствует модусу бытия. Знаменитую оппозицию бытия и обладания исследователь рассмотрел в работе «Иметь или быть?»[9].  Модус обладания это форма существования потребителя и пассивного обывателя. Модус бытия предполагает жизненную активность, установку на максимальное развитие способностей, которыми так или иначе наделен каждый человек.

Творческий подход к жизни осуществляется благодаря единству эстетических способностей человека и разума. Если в “Диалектике Просвещения” разум предстает только как деструктивный инструмент цивилизации, то для Фромма разум выступает как соратник творчества: “Разум – это объединение усилий мозга и сердца, труд души; такое происходит тогда, когда и чувства, и мышление объединены и работают разумно (рационально) и синхронно”[10]. Итак, позитивная жизненная позиция должна основываться на совокупности творческого труда и познания.

Помимо творческого отношения к миру преодоление деструкции возможно посредством любви как жизненной установки. Последнюю Фромм называет биофилией: «У жизни своя собственная динамика: человек должен расти, должен проявить себя, должен прожить свою жизнь. Если эта тенденция подавляется, энергия жизни подвергается распаду и превращается в разрушительную. Иными словами, стремление к жизни и тяга к разрушению связаны обратной зависимостью»[11]. Чем сильнее стремление к жизни, чем полнее жизнь реализуется, тем слабее деструктивные тенденции. В каждом человеке заложены любовь к жизни и любовь к смерти. Конкретный человек склоняется к одной из двух тенденций: биофилии или некрофилии. Если человек утрачивает стремление к жизни, то торжествует инстинкт смерти. Созидание и деструкция исходят из одного стремления к полноте жизни. Фромм убежден, что полнота жизни включает в себя разум, творчество и любовь. «Великие религии…учили, что никакое забытье, отключение сознания не спасет человека от внутреннего раздвоения. Единство достижимо лишь на пути всестороннего развития разума, а также способности любить»[12]. Продуктивным отношением к жизни является ориентация в принятии решений на свои убеждения, а не на то, как поступают все.

Биофилией Фромм называет глубинную жизненную ориентацию, которая пронизывает все существо человека. Принимая жизнь целокупно, ощущая всю сложность течения жизни, он ориентирован на все, что противостоит смерти. «Биофилия – это страстная любовь к жизни и ко всему живому; это желание способствовать развитию, росту и расцвету любых форм жизни… Человек с установкой на биофилию больше ориентирован на бытие, чем на обладание…С точки зрения восприятия окружающего ему важнее видеть целое, чем его отдельные части, его больше интересует совокупность, чем ее составляющие. Он стремится творить, формировать, конструировать и проявлять себя в жизни своим примером, умом и любовью (а отнюдь не силой, разрушительностью»[13].

Однако, подчеркивает Фромм, жесткую границу между биофилией и некрофилией нельзя провести. Каждый человек совмещает в себе обе жизненные установки. Получается, что для минимизации деструкции и деструктивности как обществу, так и отдельным индивидам следует развивать свои биофильские стороны. «От аномиииндустриального общества, - говорит Фромм, - можно будет избавиться лишь при условии радикального изменения всей социальной и духовной структуры общества… А это возможно также и в условиях большой плотности населения, но при этом нужна другая идеология и другая общественная психология»[14], нацеленная на дружелюбие, на социальную мотивацию развития творческих личностей.

Такая ориентация характерна для жизнеутверждающих обществ первобытных племен. Фромм, описывая их, указывает следующие качества, которых не хватает западной цивилизации: дух дружелюбия, равноправие полов, толерантное и положительное отношение к сексу, отсутствие индивидуализма и соперничества, прилежный индивидуальный труд, “черты кооперации (коллективности)”. “В межличностных отношениях в целом преобладают надежность, доверие и обязательность – то же самое можно сказать и об отношении к природе…Главной ценностью считается сама жизнь, и все живое, а отнюдь не вещи и не обладание собственностью”[15]. На поддержание этих качеств, по убеждению мыслителя, должна быть направлена деятельность социальных институтов.

Главный рецепт обретения человека в обществе заключается в том, что «должен быть осуществлен переход к другой системе координат: место таких ценностей, как «власть – собственность - контроль», должны занять координаты «рост - жизнь». Принцип иметь - копить должен быть заменен принципом быть и делиться с другими»[16]. Такие изменения возможны при активном участии каждого члена социума в политической жизни общества.

Благодаря экстраполяции обобщенных идей «Диалектики Просвещения» на индивидуально-психологический уровень, Фромм выявляет креативную способность человека, противостоящую деструктивности.  Фромм, в отличие от Маркузе, основную роль в осуществлении противостояния социальной деструкции отводит не политической власти, внедряющей принципы умиротворенного существования, а креативности, объединяющей творческую и жизнелюбивую позиции каждого отдельного человека, понимающего и несущего свою ответственность за качество жизни будущих поколений.

Подведем итоги. Э. Фромм, воспринявший основные идеи «Диалектики Просвещения», увидел в западной, технологически ориентированной цивилизации, деструктивную направленность. В отличие от Хоркхаймера, Адорно и Маркузе, Фромм расставляет антропологические и психологические акценты в концепции социальной деструкции, что позволяет ему детально рассмотреть человека в контексте природы, истории и социума.

Развивая идеи старших франкфуртцев, полемизируя с тезисом Фрейда о дуализме инстинктов, Фромм делает важное открытие исторического характера деструктивности: она приобретается человеком и укореняется как родовая черта в ходе истории. Фромм доказывает, что все разрушительные проявления человека были произведены и обусловлены становлением социума и его усиливающейся ориентацией на деструкцию, поэтому последняя принимает форму социализации.

Вместе с тем, взгляды Фромма более оптимистичны по сравнению с крайним пессимизмом «Диалектики Просвещения». Свои надежды на спасение человека и общества он возлагает на креативность вообще, и биофилию в частности. В отличие от эстетических рецептов Маркузе, речь идет здесь не об искусстве и фантазии, а о жизнелюбии как некоем органическом свойстве, которое способно распространяться через социальные институты. Поскольку деструктивность человек приобретает в ходе социализации, то и биофилию, считает Фромм, можно культивировать через общество и его институты. Итак, благодаря сочетанию и развитию идей психоаналитической и Франкфуртской школ, Фромм оформляет свою концепцию человеческой деструктивности, составляющую вместе с версией Маркузе второй этап осмысления социальной деструкции представителями Франкфуртской школы.