§ 3. Пути нейтрализации социальной деструкции

Исследуя саморазрушение европейской цивилизации, М. Хоркхаймер и Т.В. Адорно наметили возможности противостояния и минимизации деструкции в обществе. На наш взгляд, в трактовке Хоркхаймера и Адорно существуют следующие варианты:

1) личностное противостояние социальной деструкции. Оно возможно благодаря наличию индивидуального пространства, способствующего внутренней духовной свободе, творческому развитию и самодостаточности субъекта;

2) историческое взаимодействие прошлого, настоящего и будущего. Осознание приобретенного опыта и продуктивное использование этих знаний для прогнозирования конструктивного развития общества   способствует уменьшению социальной деструкции;

3) креативно-эстетический путь. Он предполагает противопоставление деструкции и творческого потенциала социума, способного на создание альтернативной эстетической реальности.

1). По мнению франкфуртцев, единичный человек еще сохранил сугубо человеческие качества такие, как творческая самостоятельность и неповторимость: «Только по сравнению с ожесточившимся обществом, никак не абсолютно ожесточившийся индивидуум представляет собой нечто лучшее. Ему все еще свойственно стыдиться того, что неустанно учиняет коллектив над отдельным человеком, и того, до чего дойдет дело, когда более уже не будет отдельных людей»[1]. Отдельный индивид еще может называться человеком, но объединение людей – это жестокая толпа, которую Просвещение структурировало, прикрыв насилие благими целями. Поэтому, как отмечает А.Б. Максутов, помимо саморазрушения Просвещения важным тематическим направлением для Хоркхаймера и Адорно является «закат личности, который идет параллельно со все еще довлеющей и даже возрастающей ориентацией на техническое господство над природой и обществом»[2].

Такое технологически ориентированное общество фальшиво, говорят Хоркхаймер и Адорно, это карикатура на человечество. Люди, ради выживания которых подавлялась природа, также становятся объектом репрессии; «ныне позорно извращается то понятие, при помощи которого оправдывалось все и вся: понятие человека как личности, как носителя разума. Диалектика Просвещения объективно оборачивается безумием»[3]. Воздействие общества на человека в просвещенческом проекте приводит к тому, что индивид становится объектом самодеструкции. Такое добровольное растворение личностей в массе способствует укреплению власти элиты и облегчению осуществления социального насилия. Инстинкт массового человека «начинает проявлять себя в качестве деструктивного природного насилия, уже более совершенно неотличимого от самоуничтожения. Мрачно переходят они друг в друга. Чистый разум становится неразумием, безошибочным и бессодержательным способом функционирования»[4]. Таким образом, человек из господина обращается в раба «машинерии господства» [5], то есть в качестве объектов социальной деструкции выступают ее же субъекты.

Деструктивность общества Просвещения репрезентируется на индивидуальность через массовую культуру, которую авторы «Диалектики Просвещения» называют  культуриндустрией. Общество как деструктивный принцип производит и деструктивную культуру: массовая культура манипулирует индивидуальностью, втягивает индивида в потребительский гедонизм. Хоркхаймер и Адорно ставят под вопрос положительность индивидуальности, формирующейся в массовом обществе, так как ее развитие сопровождается увеличением насилия и деструкции окружающего мира: «Сегодняшний распад индивидуальности не только заставляет рассматривать эту категорию в качестве исторически преходящей, но и пробуждает сомнения в ее позитивном существе.… Под знаком индивидуальности реализовала себя тенденция к эмансипации человека, но в то же самое время эмансипация явилась результатом именно тех механизмов, об освобождении человечества от которых как раз и шла речь»[6].

В итоге, для проекта Просвещения становится характерной распадающаяся личность как примета технологической цивилизации. Растворение личностей в массе приводит к однородности коллектива, что способствует беспрепятственному манипулированию власть предержащими над обществом безликих индивидов.

2). Глубину деструкции любых обществ и культур определяет отношение к прошлому. Однако Просвещение посредством разума отвергает и безжалостно уничтожает свое прошлое, то есть миф. Именно с этого начинается самодеструкция Просвещения. Хоркхаймер и Адорно пишут, что оно «перенимает весь материал мифов для того, чтобы их разрушить, и как их судия подпадает под чары мифов»[7].

Разрушение мифа не способствует рождению «новой справедливости реальности»[8]. Возникает рациональный технологический миф Просвещения, который ввергает человека во все большее подчинение. Чем дальше усложняется устройство общества, тем сильнее зависимость человека от природы. «Человеческая обреченность природе сегодня неотделима от социального прогресса»[9], - убеждены авторы «Диалектики Просвещении». Человек, стремясь высвободиться от подчинения природе, невольно попадает в социальное рабство. «Абсурдность общества, при котором насилие системы над людьми возрастает с каждым шагом, освобождающим их от природного насилия, разоблачает атрофию разума разумного общества»[10].

Эпоха Просвещения – эпоха преобладания одного тоталитарного мифа, это мифология законов, мифология механики. Понятие рока как неподвластных человеку неконтролируемых процессов трансформировалось в идею эквивалентности, суть которой заключается том, что в технологической цивилизации все контролируемые элементы заменяемы, нет уникальности; нет ценности, а есть стоимость.

Поскольку законами объясняется все, от природных явлений до общественных процессов, то спонтанность изгоняется разумом из просвещенного мира. Просвещение, выйдя из мифа и отвергая его, в целом основывается на тех же мифологических принципах. Пытаясь разрушить мифологическое мировоззрение, Просвещение тем самым его укрепляет, легитимирует в качестве миропонимания прошлого.

Таким образом, Просвещение стремится утвердиться через деструкцию мифов, но, разрушая их, само превращается в миф. Однако каким станет отношение к прошлому, что будет после самоуничтожения Просвещения и будет ли вообще что-то? Эти вопросы философы оставляют без ответа. Поэтому вариант минимизации деструкции через историческое взаимодействие прошлого, настоящего и будущего представляется более слабым по отношению к личностному и креативно-эстетическому противостоянию.

3). Хоркхаймер и Адорно выделяют важность креативных свойств человека, особенно способность к теоретическому воображению, способствующую творческому освобождению человека для создания альтернативной эстетической реальности, возвышающую над массой людей, ориентированных преимущественно на потребление. Однако мышление человека, деятельность которого породила процесс Просвещения, уже является разрушительным, так как оно «ничуть не в меньшей степени, чем конкретные исторические формы, институты общества, с которыми оно неразрывно сплетено, уже содержит в себе зародыш того регресса, который сегодня наблюдается повсюду»[11].

Поскольку в современном Хоркхаймеру и Адорно обществе происходит изживание критичности индивидов и, следовательно, в целом – способности сознания к рефлексии, то само Просвещение не знает о своей деструктивности. В этом заключается причина, как считают Хоркхаймер и Адорно, слабой теоретической проработки проблемы деструкции в классическом рационализме. Утрата критичности у потребителей массовой культуры является залогом деструкции такого общества[12].

Критика, необходимая для развития креативного мышления, в просвещенном сознании используется только для подавления природы. Поэтому, в целом, критическая сторона мышления индивидов не развивается, что, в свою очередь, стимулирует рост и усиление деструкции, как в обществе, так и в индивидуальном сознании.

Критикуя деструктивность массовой культуры, Хоркхаймер и Адорно обращают внимание не только на разложение индивидуальности, как уже отмечалось выше, но на контроль творческих возможностей и способностей индивидов. Массовая культура, убеждены франкфуртцы, «не оставляет фантазии и мысли зрителя того измерения, в котором он мог бы отвлечься и дистанцироваться» от навязываемой ему действительности. Массовая культура лишает человека эстетического измерения, вследствие чего происходит «захирение способности к воображению и спонтанной реакции у потребителей культуры»[13].

Согласно Хоркхаймеру и Адорно, все новое, что имеет творческий импульс, будь то в производственной, экономической или какой-либо другой сфере, Просвещение оборачивает опять на поддержание деструктивного процесса. Поскольку «все то, что способно оказывать сопротивление, имеет шанс выжить только приспосабливаясь. Будучи хоть единожды зарегистрированным в своем отличии от культуриндустрии, оно уже становится составной частью…»[14], то есть включается в процесс Просвещения.

Вместе с тем надежда на позитивный исход самодеструкции цивилизации в «Диалектике Просвещения» все же присутствует. Такой шанс связывается с высоким искусством[15], Хоркхаймер и Адорно убеждены, что продуктивная сила воображения сопричастна истине, поскольку она «как раз и требует активно действующего субъекта». Истинность идей, вещей открывается через внутреннее проживание, когда человек «сам продолжает мыслить» [16]. Поэтому эстетические творения аутентичного искусства франкфуртцы называют формами истины. Философы убеждены, что высокое искусство развивает как у художника, так и у читателя/зрителя/слушателя свободу мысли, фантазии учит чувствовать глубину жизни. В этом случае ценностью является качество, то есть интерес и внимание индивида концентрируются за счет качества отдельного произведения, а не количества повторений или действий, как работает массовая культура.

Все три возможных направления нейтрализации социальной деструкции Хоркхаймер и Адорно раскрывают в пессимистическом ключе. Несмотря на преклонение перед высоким искусством и веру в единичного человека, прогноз авторов «Диалектики Просвещения» остается неутешительным: разрушительное движение Просвещения ведет к тотальной самодеструкции социума. Трансформация общества в массы, толпу – это путь становления одномерного общества. «Сегодня регрессия масс – это неспособность собственными ушами слышать неслышимое, собственными руками дотрагиваться до неосязаемого, это – новый вид ослепления, который приходит на смену любой из побежденных форм мифического ослепления»[17]. Просвещение «превращается в тотальный обман масс», исчезают из социальной действительности эстетическое, историческое измерения, индивиды лишаются внутреннего мира, личностного пространства.

Подведем итоги. Хоркхаймер и Адорно не просто отмечают относительность положительной роли прогресса и рацио как высшей ценности в истории человечества, но и подвергают жесткой критике саму установку на разум, который оказывается инструментом не столько для креативной, сколько для деструктивной деятельности. Продолжая ницшевскую критику, франкфуртцы разочаровываются в обществе, прогрессе и его достижениях, а также в том, каким становится современный человек. Если Ницше возмущается действием религии, под влиянием обещаний которой люди превращаются в нежизнеспособных индивидов, без желаний и стремлений, то Хоркхаймер и Адорно развивают мотив стирания различий между индивидами, растворяемыми в культуриндустрии.

 Авторы «Диалектики Просвещения» дополняют идеи Гегеля и Ницше: окружающая действительность не только равнодушна к индивиду, но и враждебна. Франкфуртцы  подчеркивают, что единичный человек обладает самобытностью и непосредственной ценностью. Противоборство мира и индивида свидетельствует о трагичности человеческого существования. Мотив превращения разума в безумие, приоритет потребительства и утрата духовной связи с миром, тотальное стремление всего и всех к господству, и, наконец, борьба Просвещения с самим собой или самодеструкция, становится основной мыслью «Диалектики Просвещения».

В целом интерпретацию социальной деструкции Хоркхаймера и Адорно на теоретическом макроуровне можно назвать первым этапом концепции данного явления в творчестве представителей Франкфуртской школы. В «Диалектике Просвещения» выявляются универсальность социальной деструкции и различные контексты, важные для понимания этого феномена. Приоритетным для авторов остается телеологический аспект и осмысление деструкции как прекращения развития и уничтожения цивилизации. Хоркхаймер и Адорно говорят о возможности преодоления деструкции, но в целом не верят в ее осуществление, так как разрушительное движение Просвещения достигло необратимых масштабов. Поэтому они прогнозируют тотальную самодеструкцию социума.