Используемые Блохом понятия и выражения часто являются оригинальными и потому представляют большую трудность    для перевода. Таков, например, термин: «Unabgegoltene» — «отражающее аспект вины, отношение между людьми, задолженность», который в данном случае пришлось перевести как "Незавершенное" с акцентом на неоконченность отношений и состояний;   таково   выражение "Umgang des Nichts" (Umgang образовано от umgehen – обходить   кругом, бродить и т.д.) — буквально «ход, обход, обхождение, кружение   Ничто». Однако “Ничто” в концепции Блоха становится активно действующей силой, субъектом, сравнимым с ролью сатаны в христианстве. В   предисловии к "Принципу надежды" Блох указывает на тождественность   Ничто со Злом. Последнее представляет особую опасность, так как   дьявол был рационально устранен Просвещением и потому с ним мало кто   считается[i]. Таким образом,   переводчик выбирает выражение "блуждание Ничто", подчеркивающее определенную стихийность, случайность движения этого феномена.

   Схожая ситуация сложилась и с понятием "гештальт". При единичном употреблении этого термина можно было бы в зависимости от контекста использовать синонимы "образ", "форма" и т.д.

    «Die "Gestalt» (нем., греч. morphe, лат. forma) – один из ключевых терминов философской концепции Блоха, поддающийся, однако, с очень большим трудом необходимой интерпретации. Сам термин означает внешнюю форму, проявление, очертания, внешний вид, свойства тела или личности (в драме, романе), сущность и т.д.[ii]. Сложность заключается в том, что в этом слове выражено понятие о неких сущностных свойствах, которые проявляются вовне. Поэтому термин имеет ярко выраженный синтетический характер, что создает значительные трудности при переводе его на русский язык, особенно когда речь идет не о результате, а о процессе (Gestaltungsprozess, Gestalten). Поэтому в философских переводах этот термин дается рядом синонимов, каждый из которых лишь частично отражает значение этого комплексного понятия – как “образ”, “структура”, “форма” и т.д. Наиболее адекватно эта ситуация, на мой взгляд, выражена переводчиками Гегеля Б.Г. Столпнером и И.Б. Румером, которые указывали: "Под словом "Gestalt" Гегель понимает конечную (в отличие от духа) сущность в области неорганической природы, которая проявляется и во внешней фигуре, и во внутреннем строении, структуре тел. Поэтому гегелевский термин "Gestalt" не соответствует термину фигура или форма как выражению внешнего облика предмета. Точно так же не годится и термин “строение” и “структура” как механистический. Структура предполагает сложение из частей, тогда как Гегель под термином "Gestalt" подразумевает некое существенное единство, целостность, проявляющееся и во внешней форме, и во внутреннем строении. По Гегелю "Gestalt" (см § 235 первого издания Энциклопедии) – это такой специфический способ внутренней связи материи и ее внешнего ограничения, который совершенно исключает понятия сложения и деления. В § 295 настоящего издания Гегель характеризует "Gestalt" как "замкнутую внутри себя целостность"[iii].

     Однако Блох стремится обосновать нестатичную концепцию гештальта, в которой “гештальт” как "комплекс наличного бытия сущности" (Гете) был бы не просто констатацией факта, что целое больше суммы составляющих его частей, но и утверждением этого целого, как не исключающего детали, движение, напряжение, тенденцию. Поэтому предпочтение было отдано буквальному переводу, несмотря на возникшие трудности (связанные с переводом глагола gestalten — "гештальтировать" в значении "воплощать в гештальтах" или существительного Gestaltung).

      Из множества других проблем, возникающих при переводе тех или иных понятий, приведем лишь некоторые.

      Возьмем, например, понятие “Родина”, которое играет столь важную роль в концепции Блоха. Понятие “Родина” — “Heimat” является однокоренным со словом Heim, которое переводится как “домашний очаг”, дом, семья, общежитие и т.д.”[iv]. Очевидно различие уже в первых смысловых акцентах: если в русском языке родина может означать место рождения, то в немецком упор делается не на момент биологический, а на момент географический. Это прежде всего определенное место, где человек чувствует себя у себя дома, это место, где он примирен с собой и окружающим миром. Но если это дом, то он может располагаться где угодно, то есть там, где человек чувствует себя уютно и гармонично. Тогда не из идеологических или политических концепций, а из смысла самого термина образ Родины становится релятивным, более подвижным и множественным.

 Дом, во-первых, не является чем-то закрытым, он не противостоит бескрайнему пространству и не обороняется от него. Наоборот, он открыт, он как бы соединяется с пространством, впускает его в себя, устанавливая некие гармоничные, не враждебные отношения. Это возможно в силу символичности дома: ”Дом сам по себе является символом и притом открытым — при всей его закрытости. Как фон, он обладает целевой надеждой символа Родины, который сохраняется в большинстве мечтаний-желаний и находится в конце их”[v].

 Во-вторых, в силу своей открытости дом находится не где-то позади, а впереди. Быть у самого себя, прийти к себе, быть дома — значит быть в пути, быть впереди. В одной из своих работ Блох приводит замечательное высказывание Людвига Бёрне о том, что мировая история является домом, в котором больше лестниц, чем комнат[vi]. Тогда быть дома не означает пребывать на одном месте, сам дом внутри себя оказывается бесконечным пространством, по которому можно и нужно двигаться вперед. Но быть у себя как быть впереди — достаточно тяжелое занятие, обрекающее на вечное странничество. Это достаточно неуютный тезис, который, однако, вполне применим как к индивидуальной судьбе, так и к коллективной истории.

      Укажем и на другие проблемы. Так, например, Блох постоянно образует от прилагательных существительные и наоборот. В последнем случае Блоху достаточно написать tendenzhaft или prozesshafte, подчеркнув при помощи суффикса -haft- присутствие в каком-либо явлении тенденции или процесса. При поиске русского эквивалента пришлось отказаться от термина "тенденциозный" (в силу ярко выраженного оценочного характера словообразовательного суффикса) и ввести термин "тенденцный". Во втором случае аналогичный отказ от привычного "процессуальный" повлек за собой употребление слова "процессный". Отдавая себе отчет в определенной шероховатости, ”нерусскости” этих слов, я, тем не менее, пошел на это, чтобы сохранить верность духу и букве текста (поскольку сам Блох, в частности, различает prozesshafte и prozessuale). Однако усидеть на двух стульях трудно, предпочтение было отдано букве, то есть переводу, максимально приближенному к оригиналу, сохраняющему все зигзаги и кульбиты авторской мысли, часто жертвуя гладкостью стиля и отступая от норм литературного русского языка.